"Обращение", "религиозное озарение", "второе рождение", - разные имена у мгновения, когда мир меняется. Невидимый сдвиг, неслышный щелчок, - и вот уже человек в мире, где есть Творец. Всё стало понятным: и жизнь, и смерть, и любовь, и Библия, и зло, и добро.
Затем человек продолжает жить, как жил. Только мир понятнее, чем раньше. Либо человек делает движение к Богу. Не душевное движение, а телесное. Идёт в храм. Становится на колени. Заговаривает о вере с другим человеком. Решает простить обидчика. Обсуждает с другим Библию. Тут-то понятность мира и улетучивается со страшной скоростью.
Такова разница между верующими, которые пытаются жить по своей, и верующими, которые просто приняли веру как дар Божий и поставили его в свою душу на почётное место. Одни всё понимают, и чем дольше живут, тем больше всё понимают. Другие чем дальше, тем растеряннее. Как ребёнок, который услыхал игру на скрипке и понял: это - моё. Я буду скрипачом. Я рождён для скрипки, а скрипка предназначена для меня. Ребёнок берёт в руку скрипку и... Омерзительный скрежет. Годы пройдут, пока "рождённый скрипачом" станет скрипачом.
Так и с крещением, и с обращением. Годы пройдут, пока "рождённый Духом" зазвучит, как хочет Дух. Это будут годы, наполненные скрежетом, отчаянием, трудом. А кто решит, что он, крещёный, уже скрипач, - тот может стать отличным инквизитором или отличным носителем религиозной толерантности. Но не скрипачом. Не скрипачом.
"ОБРАЩЕНИЕ К" ИЛИ "ОБРАЩЕНИЕ ВОКРУГ"
Земля обращается вокруг Солнца, но Земля не обращается к Солнцу. К Солнцу может обратиться лишь человек, потому что лишь человек может дать звезде имя и обратиться к звезде по этому имени. Обращение - это обращение по имени. "Уважаемый Иван Сергеевич" - вот обращение. "Отче наш". "Дорогой Леонид Ильич".
К сожалению, в России это не банальность. Или в армии. В России человек может крикнуть: "Стой!" и быть убеждённым, что он обратился к кому-то. Могут свистнуть. Могут даже стукнуть - и считать это обращением. В представлении невоспитанного человека "обратиться" означает "обратить себя", свой светлый лик и красивый голос в сторону другого человека. Называть себя не обязательно, тем более не обязательно обращаться к другому человеку по имени. Другой должен быть постоянно - как локатор - следить, не пожелаю ли я с ним заговорить. Если я говорю, все вокруг должны повернуться в мою сторону и вслушиваться! Это же я говорю!!!
Чистый детский эгоизм. Ребёнка отдельно нужно учить "обращаться".
Неумение преодолеть эгоцентризм сказывается и в религиозной жизни. "Религиозное обращение", "обращение к Богу" оказывается вовсе не называнием Бога по имени - хотя бы Богом, Солнцем, Отцом и т.п. "Я обратился к Богу" означает тут "я долго думал о Боге". Бог, разумеется, обязан постоянно бдить - не задумался ли о нём Василий Пупкин. Как задумается, как углубится в себя - Бог должен встать перед ним как лист перед травой и выслушивать распоряжения. Распоряжения не будут предваряться хотя бы "Эй, Бог!" Просто "хочу просветления". Бог должен сразу просветить - желание-то высказано. Это называется "религиозная жизнь дело интимное, поэтому слова тут неуместны". Как будто любая жизнь человека не интимное дело! Покупка водки в магазине тоже интимное дело, однако тут слова какие-то говорят. Хотя, надо отдать должное и русским покупателям, и русским продавцам, они тут стараются свести обращение друг ко другу до "чего?" - "вот это!". Общаться, не обращаясь друг ко другу.
Человек может десятилетиями ходить в храм, исповедоваться, причащаться, и так ни разу и не обратиться ни к Богу, ни к священнику, ни к другим прихожанам. Он как Земля - обращается вокруг, а не обращается к. Это называется "окаменение сердечное". Лечится - разлеплением губок и произнесением имени того, к кому хочешь обратиться. Ничего-ничего, сделай усилие, голубчик! Твои прадеды так жили - и ничего, не тужили, и сейчас девять десятых человечества так живёт и получает удовольствие.
ТУПИКИ, ПРИВОДЯЩИЕ К БОГУ
Есть «бродячий сюжет» из серии «отгадай загадку судьбы»: перед героем три шкатулки, надо сделать правильный выбор. В самом простом виде младенцу дают на выбор игрушку – схватит плуг, будет землепашец, потянется к мечу – воин. В сложном виде – в золотой шкатулке мусор, в серебряной мусор, в оловянной золото.
Поиск Бога напоминает такой выбор. Человек ведь не может «искать Бога» – нельзя искать «того, не знаю кого». Ищут смысл жизни. Ищут вдохновения. Ищут правды. Могут даже искать врагов – казус апостола Павла. Ищут национального самоутверждения – так в России люди начинали поиском икон, а заканчивали в храме. Один физик нашёл Бога, размышляя о странностях термодинамики.
Многие люди приходили и приходят к вере через суеверия – иногда простецкие, вроде целования средневековых подделок, иногда интеллектуальные, вроде изумления Туринской плащаницей. Потом человек поймёт, что вера в Бога не даёт настоящего ответа на вопрос о смысле жизни, что поясок Богородицы и саванчик Христа – просто тряпки, и неважно, подлинные они или нет, хотя всё-таки важно, что – нет. Может, и с термодинамикой всё окажется в порядке, Бог там лишний – но вот размышления о термодинамике или пояске лишними не были. Они сыграли роль катализатора – в реакции не участвуют, но реакцию ускоряют.
Даже случай с апостолом Павлом именно из таких. Он увидел – точнее, услышал, ведь он ослеп при этом – не «Христа как Христа», а Христа, очень напоминающего самого Павла. Сердитого, агрессивного, высокомерного, издевательски демонстрирующего силу. Именно таким хотел быть Павел по отношению к христианам. Таким был Павел в своей проповеднической деятельности – не всегда, и с годами, если послания верно датируются, градус агрессивности у него понижался до сидра, но изначально был на уровне водки. Означает ли это, что его встреча с Христом – лишь проекция его фантазий? Конечно, нет. Ключевое слово тут «лишь». Да, проекция, да, голос нечистой совести, да, заговорила интуция Павла, давно шептавшая ему, что Иисус-то – того… Машиах… Однако, если нет Духа, то не было бы проекции, а Духу Божию все эти подсознательные шевеления послужили чем-то вроде холста для художника.
Все картины, написанные маслом на холсте, ветшают со временем – холсты ветшают. Вообще маслом по холсту – как заплата на мехах, разные коэффициенты сопротивления. Приходится переносить изображение на новый холст. С фресками тоже так поступают. И с человеком. Духовный рост – не в том, что человек вдруг воспаряет духом выше всех своих сознательных и подсознательных данных, а в том, что сознание и подсознание становятся из плиты, придавливающей личность, холстом для благодати. Проходят годы, десятилетия, человек оглядывается назад и тут подкатывают сомнения: помилуйбог, да я же ж был такой наивный идиот, когда обрёл Бога, может, и не было обретения, и Бога нет? Да ладно! Да, идиот, да, наивный, да, искал Бога, зашёл в тупик – национальный, философский, научный. Так вот в этот тупик Бог к тебе и пришёл, всё правильно, а ты чего хотел? Дороги, которая бы прямо вела к Храму? Кому нужен храм, в который ведёт широкая прямая дорога?
Узок путь – не Гегель сказал, а Господь. Узок и извилист. Проходя этот путь с Богом, мы на пару потихонечку дорогу спрямляем, ямки засыпаем, кочки срываем. У русских царей была такая придворная должность на время пеших путешествий по святыням – ухабничий. Мы ухабничие Богу, Бог ухабничий нам, и основную работу выполняем всё-таки не мы, не мы. И слава Богу, а то бы совсем разгорделись, уже в верующем состоянии. Сомнения лучше самодовольства – через самодовольство не перепрыгнешь, а сквозь сомнения проползёшь.
ОТ ХЛЕВА ДО ГОЛГОФЫ ДАЛЬШЕ, ЧЕМ ОТ ГОЛГОФЫ ДО ХЛЕВА
Иисус родился в хлеву, умер на Голгофе. Поразительно, сколько людей, претендуя повторять Его путь, повторяют – но в противоположном направлении.
Находят Бога, когда мучаются, и потом теряют Его, мучая других.
Находят Бога, когда ищут правду, и потом теряют Его, прячась в конформизм.
Находят Бога, когда ищут любовь, и потом теряют Его, обменивая любовь на власть.
Откровение есть приглашение Бога, обращение - ответ на приглашение. На первый взгляд, всё так просто: уж коли Бог пригласил, коли Дух обратил, так человек не в силах сопротивляться. Если уж человек способен "сделать предложение, от которого невозможно отказаться", кольми паче невозможно отказать Богу.
Человек есть образ и подобие Божие. Это особенно убедительно проявляется в способности легко не замечать Бога, забывать Бога и даже посылать Бога к чёрту. Именно поэтому "много званых, а мало избранных". Избранные - это не те, кого Бог избрал, Он избрал всех. Избраны Богом те, кто избрал Бога.
Между людьми откровение и обращение - это приглашение и ответ на приглашение. Это проявления власти - власть пустить к себе или не пустить. Пригласить к себе означает продемонстрировать свою власть не над другим - над собой, над местом, которое ты занимаешь. Прийти к другому - означает признать его, другого, существование. Рождество - верх неприличия для такой психологии: как может Бог явиться на территорию изгнанного человечества.
Бог приглашает к себе всех, потому что Бог никого не боится. Даже о верующих в Бога этого, увы, сказать нельзя - боимся земного начальства. Поэтому, к примеру, люди, искренне стремящиеся к примирению христиан, побоятся пригласить к себе тех, кто неугоден церковным властям. Забавно, что иногда это - не самый далёкий (по взглядам), а самый близкий. Казённый православный пригласит протестанта, а православного "катакомбного" - не пригласит. Потому что в приглашении есть и некоторая уступка. Я приглашаю - следовательно, ты существуешь. Поэтому пригласить пастора означает признать его пасторство, пригласить катакомбного священника означает признать его священство (да и катакомбность). А начальство считает лишь себя - единственным источником священства, единственным диссидентом, единственным носителем катакомбных традиций.
Существует разница между приглашением и проповедью. Проповедник не приглашает, он светит: сюда можно прийти. Миссионер не приглашает, миссионер провозглашает. Можно пригласить лишь к себе, в свой дом, но не в дом чужой - то есть, в дом Божий приглашать я права не имею. Человек даже обязан подчёркивать: в храм каждый приходит по своей воле (разумеется, влекомый Духом Божиим, но всё-таки не по воле миссионера или настоятеля, знакомого или жены). Иногда бывает, что человек уверен: его пригласили в храм. Создаётся патологическая ситуация, ибо человек начинает требовать и ожидать от Церкви заботы, любви, попечения. "Ты звал меня - чаи гони". У приглашённого есть некоторые права (почему некоторых и нельзя приглашать). У позванных никаких прав нет кроме как право откликнуться на призвание.
*
Слова, которые выражают "первичный" религиозный опыт, можно расположить по восходящей. Многие из этих слов описывают только Бога, оставляя человека в стороне. "Трепет" - напоминание о том, что испытывает человек в момент встречи. "Откровение" - разумеется, имеется в виду Бог, открывающий Себя. Человек, даже когда шепчет Богу самое личное, не "открывает себя", потому что открыть можно лишь закрытое, а мы для Бога ничуть не закрыты.
"Спасение" - человек воспринимает Бога как избавителя от опасности внешней - даже если речь идёт о спасении от греха, это грех, который алчно "гонится за мною по пятам".
"Обновление" - человек сравнивается с предметом, который не может каяться в том, что он запачкался или потускнел, но который нетрудно оттереть. Предмет при этом, кстати, ничего не чувствует. То же самое выражается словом "пробуждение", "оживление". Оживлённый разговор - не воскресший разговор.
"Обращение" ("конверсия") - сам человек не меняется, а только поворачивается, какой он есть, в новом направлении. Впрочем, Иисус говорит об обращении как о пути к тому, чтобы стать младенцем (Мф. 18, 3).
"Изменение" (покаяние) - человек стоит всё перед тем же Богом, в Которого и раньше веровал, только теперь он его поведение меняется.
"Возрождение" - человек считает, что он не просто изменился сейчас, но что ещё раньше он изменился совсем в другую сторону (1 Пет. 1,3). Не всякий кающийся полагает, что раньше был лучше. Не всегда, наверное, и возрождение - действительность. Рафаэль не возродил древнее искусство, он создал новое искусство.
"Творение" - человек чувствует, что перемена в нём не просто велика, но что она и не основана ни на чём, и не по его воле совершается, так что это уже не "покаяние", а просто возникновение чего-то нового (2 Кор. 5,17).
"Рождение" - это полный разрыв с собой прежним, как и "творение нового человека", но "рождённый свыше" человек так же отличается от "нового творения", как человек сотворённый Богом, спасённый Богом и удостоенный звания "сын Божий" - от Сына Божия, рождённого Отцом.
Ко времени Иисуса все эти слова были в ходу, но слово "рождение" было, возможно, популярнее прочих. Обращение в веру Авраама рассматривалось как рождение - для красного словца (можно надеяться) даже говаривали, что человек, который принял обрезание, может жениться на родной матери, ибо он уже не её сын.
Иисус говорит о рождении "свыше", что можно понимать и как рождение повторное (что обыграл Никодим - вряд ли по глупости). Однако, Иисус упоминает не только Дух, но и воду, которая с высотой никак не ассоциируется (разве что дождь?). Одно словечко - а всё меняет, превращая метафору в обряд. Павел говорил о возрождении и обновлении как о "бане" (Тит. 3,5), и "баня пакибытия" стало в русском языке расхожим выражением.
Второе рождение - это и воскресение, и Павел сравнивает христиан то с младенцами, то с поднятыми из мёртвых. Саван Лазаря пах не лучше пелёнок младенца. В античных мистериях, где ритуал рождения был одним из главных, иногда новообращенного поили молоком в ознаменование его "младенчества". Монашеский куколь с двумя длинными концами сравнивали с лентами, которыми свивали ноги младенцев.
Второе рождение - метафора настолько же распространённая в древности, насколько мало распространённая в современном мире. "Дважды рождённый" - весьма саркастически звучит в устах неверующих, и в английском это ничуть не ласковее, чем "баня пакибытия": что-то архаичное, бегство в прошлое от реальности.
Рождение делает плод - ребёнком. Но современный человек менее всего расположен считать себя ребёнком. Ребёнок - это рабство, это послушание, это незрелость, это учёба. Современность страшно растягивает детство, но от этого оно не перестаёт быть переходным периодом. В Боге же не хочется временного, не хочется послушания, а хочется просто жизни.
Рождение - не совершеннейшая из метафор. Хорошая метафора помогает через известное понять неизвестное. Но рождение не вполне "известно" человеку. Хуже того: оно известно только со стороны. Собственного рождения никто не помнит, да и чужое наблюдал далеко не всякий. Впрочем, возможно, именно это помогает избежать искусственности, предотвратить имитацию "рождения свыше". Человек скорее переносит опыт высший на земные реалии, чем наоборот.
Рождение "сверху" на первый взгляд - лишь метафора, ведь многие люди, пережив "обращение", "рождение в Духе" затем откатываются в прежнее состояние. Однако, этим духовное рождение именно и схоже с физическим, которое тоже ведь есть, по остроумному замечанию известного материалиста Фридриха Энгельса, "первый шаг человека к смерти". Человек всегда меньше, слабее, глупее того, кем он призван быть и это различие составляет саму суть человеческого беспокойства о мире. Человек слабеет, человек недотягивает до своего даже плотского призвания.
* * *
«Если не обратитесь»
Диоген Синопский не только жил в бочке – на самом деле, это, скорее, был погреб при церкви – но и умирал. Предвидя, что умирание рано или поздно закончится, он просил похоронить его лицом вниз.
Потому что ненавидел людей и мечтал, чтобы они поцеловали его в альтернативное лицо? Нет, конечно, - он имел в виду, что мир перевернётся и тогда его подлинное лицо окажется вверх, альтернативное же – там, где и положено.
Что, между прочим, есть изрядный эгоцентризм – уверенность, что я это ось мира, и мир вращается вокруг меня.
В сравнении с этим и понятна идея обращения – переворота не мира внешнего, а мира внутреннего. Внутренний мир отличается от внешнего размерами. Он больше и, соответственно, он более инерционный, тяжелее вращается («каков в колыбельку, таков и в могилку»; впрочем, многие дети и в колыбельке спят попой вверх). Зато уж если моё драгоценное «я» (больше достойное называться «ё», откровенно говоря) начинает обращаться – слава Богу!
Отсюда в Евангелии постоянная тема обращения – в самых разных образах. Тема не собственно евангельская, образ переворота уже тогда имел почтенную тысячелетнюю историю, но предыдущая традиция в основном делала акцент на перевороте как разрушении. Если стол перевернуться, всё со стола попадает. В Евангелии переворот – положительное явление. Конечно, если просто перевернуть гроб – крышка падает вниз, затем падает покойник… Неприятный инцидент. Но если покойник при сем оживает – такую революция нельзя не приветствовать, особенно, если покойник – это ты. Нижнее станет верхним, мёртвое станет живым, - в общем, по евангелию Фомы: «Когда вы два сделаете одним, а внутреннее как внешнее и внешнее как внутреннее, и верхнее как нижнее». Сюда же относятся знаменитые (и более простые) "будут последние первыми", "будьте слугами", "несите крест".
Спаситель использует и более понятный образ: «обратитесь и будьте как дети». Поскреби взрослого, переверни взрослого, воскреси взрослого – найдёшь ребёнка. Лазарь после воскресения – Лазик. Потому и говорится «второе рождение».
Человек воскресает не тогда, когда его хоронят лицом вниз, а когда он живёт лицом к людям и к Богу.
